Бурение грунтовых зондов, установка энергетических колодцев

Проблемой стали не запасы угля, а возможности его пере­мазки, в 1929 г. на уголь пришлось две трети грузооборота анг — инйских железных дорог[327] [328] [329]. И это при том, что среднее расстояние железнодорожных перевозок угля составляло всего-то 70 км[330], а к местам потребления он доставлялся не только по железным доро­гім, но и морем, реками, через сеть каналов. В Германии начала XX века на уголь приходилось свыше 35% всех железнодорож­ных перевозок[331]. Огромные нагрузки на железнодорожный [ранспорт — характерная черта "угольной экономики".

Другой проблемой оставались частые аварии и связанная с ними гибель шахтеров. Так, в начале XIX в., до введения там найпочки Дэви (1825 г.), только в департаменте Луара в среднем ■а год в угольных копях погибал от взрывов газов 101 человек[332] [333].

Исключительное значение приобрел сегодня вопрос о влия­нии угольной промышленности на состояние природной среды. Угледобыча оставляет после себя "лунные ландшафты"; радиа­ционное загрязнение от электростанций, работающих на угле, дольше, чем от АЭС, а кроме того, сжигание угля загрязняет ат­мосферу газами, твердыми частицами, приводит к усилению "парникового эффекта" и теплового загрязнения среды. В 1995 г. и» твердые топлива пришлось 38,7% от общего объема выбросов /туокиси углерода в мире. За последнее столетие среднегодовая ісмпература на Земле поднялась на один градус, причем три чет — исрти этого прироста пришлось на последнее десятилетие XX века[334]. Согласно оценкам Второго отчета Межправительственно!! рабочей группы экспертов по изменению климата, при условии сохранения существующих тенденций роста выброса парниковых газов в следующие 100 лет произойдет глобальное потепление климата Земли на 2,5 — 3,0 градуса[335]. При потеплении климата ни 10-15 градусов нынешние развитые формы жизни погибнут[336] [337]. II попытке предотвратить изменение климата, в 1997 г. был принят Киотский протокол к Рамочной конвенции ООН по изменению климата (от 1992 г.), предусматривающий торговлю квотами ни выброс парниковых газов. Наиболее крупным потенциальным продавцом квот является Россия, и прибыль от такой торговли

94

может составить сотни миллионов долларов.

В свое время У. С.Джевонс писал: "Мы должны сделать кри тический выбор между кратким периодом изобилия и ДЛИТЄЛІІ ным периодом среднего уровня жизни… Поскольку наше богат ство и прогресс строятся на растущей потребности в угле, мы встаем перед необходимостью не только прекратить прогресс, пн и начать процесс регресса"[338]. Долгое время реальной необходи мости такого выбора не было. И сегодня все еще можно принизь меры к тому, чтобы свести к минимуму негативные эффекты тех нологического развития во всем мире. Планы распределения щ ветственности и издержек между странами пропорционально их "вкладу" в загрязненные атмосферы обсуждаются открыто. Но похоже, что в некоторых центрах принятия решений рассматри ваются сценарии искусственной, "суррогатной неоархаизации" жономики и всей общественной жизни крупных регионов мира с ll-м, чтобы сохранить нынешний тип технологического развития и других странах, лидерах по загрязнению природной среды, обеспечить "планетарные компенсации" за счет деиндустриали — іііции целых государств. К слову, выбросы двуокиси углерода на u-рритории СНГ за 1990-е годы существенно сократились, а вот в Северной Америке — значительно возросли96. Россия уже ознако­милась с феноменом деиндустриализации, дойдет ли дело до "суррогатной неоархаизации" будет зависеть от нашей промыш — ІЄІІНОЙ (и не только промышленной) политики. Некоторые быв­шие республики СССР с "суррогатной неоархаизацией" столкну — іііісь впрямую — может быть, и не зная, что происходящие там процессы характеризуются этим термином.

В 1989 г. добыча угля в СССР была в 6,6 раза больше, чем в Великобритании и в 3,4 раза больше, чем в ФРГ97. И даже в 1997 і добыча угля в России была больше, чем во всей Западной Ев­ропе98. Но совершенно иное положение существовало в XIX — начале XX в.

В 1715 г. начался систематический ввоз каменного угля в 1’оссию из Англии, так как в нем имелась "немалая нужда" при ныполнении кузнечных работ99. Основные угольные бассейны — Донецкий, Подмосковный, Кузнецкий — были известны в России і-ще со времен Петра I, однако их промышленного освоения не гнало очень долго. Петр 1 сказал про донецкий уголь, что "сей минерал если не нам, то нашим потомкам весьма полезен бу — цет"100. Ждать промышленного освоения угольных бассейнов пришлось долго. [339] [340]

В 1780-х годах каменный уголь, добывавшийся жителями донских станиц, продавался населению близлежащих городов для бытовых нужд, а также поставлялся в порты Азовского и Черного морей. Адмиралтейств-коллегия признавала, что она "в приу го­товлений того земляного уголья находит немалую для казны пользу". В 1790-1791 годах начались поставки донецкого угля с казенных угольных разработок, и лишь в 1797 г., в связи с по* стройкой Луганского завода, в 80 верстах от него был заложен Лисичанский угольный рудник, первый в Донбассе[341]‘ Добыча

росла очень медленно. В 1796-1801 гг. в среднем за год Донбасс давал 2,4 тыс. тонн, в 1810 г. — 2,5 тыс. тонн, в 1820 г. — 4,1 тыс тонн, в 1830 г. — 9,8 тыс. тонн, в 1860 г. — 98 тыс

тонн|02.’Казалось бы, за 30 лет, с 1830 по 1860 гг., добыча увел чилась в 10 раз, но ее абсолютные размеры оставались мизерны­ми. Уголь был крайне дорог — и в местах добычи, и особенно » районах потребления. Донбасс — не Англия: пласты угля тонкие, в аршин или чуть больше (в Англии не редкостью были пласты и 10 метров). Каменноугольная толща в Донбассе доходит до 4 км

и содержит до 200 отдельных пластов, разделенных породой10’1 Водных путей для транспортировки нет. В Подмосковном же бассейне уголь отличался очень низким качеством, а что касается района Кузбасса, то там в XVIII в. население почти отсутствоцц* ло. Металлургия была сосредоточена на Урале, где хватало дров и древесного угля. Уральский уголь ждал своего часа не только я XVIII, но и в XIX вв.

Общее количество угля, добытого на Урале в 1860 г., не превышало 6,8 тыс. тонн, объем добычи был почти в 15 рш

меньше, чем в Донецком бассейне[342]. Основным районом угледо­бычи в Российской империи был вплоть до 1870-х годов нахо­дившийся в Царстве Польском Домбровский угольный бассейн (хотя в отдельные годы добыча в Донбассе была больше, чем в Домбровском бассейне и раньше)[343].

По расчетам И. А.Дьяконовой, в 1850 г. Россия отставала от Англии по добыче каменного угля в 858 раз — почти на три по­рядка[344].

В 1860 г. мировая добыча угля составила 8827 млн. пудов, из них на Россию приходилось 18 млн. пудов — 0,2%[345] [346] [347]. Россия по — прежнему оставалась "дровяной". Справедливости ради стоит отметить, что и в США тогда положение было немногим лучше. Но затем Северо-Американские Соединенные Штаты рывком стали наверстывать упущенное, а Россия все никак не переходила к "угольной экономике".

Доля отдельных стран в мировой добыче угля
в 1870 г. (в процентах)"1*

Великобритания — 47,0 США-15,6 Германия — 14,2 Бельгия — 5,7 Франция — 5,5 Австро-Венгрия — 3,8 Россия — 0,3 Остальные страны — 7,9

Через 10 лет, к 1880 г., доля России в мировой добыче углй увеличилась втрое, но составляла всего 0,9%109. Уголь приходи лось импортировать.

Доля импорта в потреблении каменного угля в России
в 1866-1877 годах (в процентах)[348] [349] [350] [351] [352]

Годы	Доля импорта в потреблении
1866	59,2
1870	54,9
1875	40,0
1877	44,4

В 1887 г. был отменен беспошлинный ввоз и установлен тп риф на каменный уголья 1 коп. с пуда угля, доставляемого черп порты Черного и Азовского морей. В 1891 г. пошлина на ввози мый через порты Черного и Азовского морей уголь была увели чена до 4 коп. с пуда[353]", став, по сути, запретительной.

В 1889 г импорт составил 23,0% от общего веса потреблен ного в России угля, в 1900 г. — 19,1%"2.

За 30 лет, с 1870 по 1900 гг. добыча угля в России возросли н 33 раза — с 365 тыс. тонн до 12032 тыс. тонн"3. В 1884 г. были построена Екатерининская железная дорога, соединившая Дон басе с Криворожским месторождением железной руды, что дали мощный импульс развитию Южной угольно-металлургический базы. И, тем не менее, в 1900 г. на Россию приходилось веет 2,1% мировой добычи угля, а на США, Великобританию и I ер манию — 81%"4. Но, как ни странно, топливного голода быезрч развившиеся промышленность и транспорт России не зішли вплоть до начала XX века. Население же впервые с ним но настоящему столкнулось в 1917 г. И дело не в импорте, доля при — нозного угля в общем топливном балансе империи была весьма незначительна. Так, в 1907 г. 88,2% от общего веса потребленно­го в России угля пришлось на отечественный115.

Положение спасали дрова и, главное, нефтетопливо, практи­чески отсутствовавшее тогда во всем остальном мире. В 1900 г. на железных дорогах России нефтетопливо было главным — 40,5% всего потребления, только затем шел уголь — 35,2% и на последнем месте были дрова — 24,2%’,6. Ничего даже отдаленно похожего на столь высокую долю нефти не знала ни одна страна мира! В топливоснабжении крупнейшей тогда отрасли промыш — иенности России — текстильной — в 1900 г. доля нефтетоплива в 4 с лишним раза превышала долю угля117.

В 1898 г. известный исследователь топливных проблем Л. А.Радциг писал: "Сейчас Москва преимущественно отаплива­ется дровами (дома) и нефтью (фабрики)"118. По расчетам И. А.Дьяконовой, в 1899 г. соотношение между угледобычей и нефтедобычей царской России (по теплотворности) было 46:54 в пользу нефти"9. США и Западная Европа придут к такой струк­туре топливно-энергетического баланса — с преобладанием нефти — через несколько десятилетий.

Но в общественном сознании России структура топливно — энергетического баланса воспринималась в одном аспекте: виде­ли только недопустимое отставание от Англии, США, Германии, Франции, Бельгии по добыче угля. Позиция правительства совпа­дала с общественным мнением. Министр финансов С. Ю.Витте [354] I, [355] докладывал Государю в феврале 1900 г.: "Потребление каменною угля в России на 1 жителя в 7 раз меньше, чем во Франции, в 20- 22 раза ниже Германии, в 26 раз ниже Бельгии и в 34 раза ниже Великобритании"[356]. А ведь ни одна из этих стран (в отличие от России) не имела альтернативного — нефтяного — источника энср гии. Не из чего было выбирать.

Постоянно стоявший перед глазами образец западной "угольной экономики" оказывал сильнейшее воздействие на сот нание (и, возможно, даже подсознание) правящих кругов России конца XIX — первой половины XX в. Видимо, как-то не верилось, что по удельному весу предпочтительного вида топлива именно нас, Россию, будет "догонять" весь мир. "Догонять" Запад си времен Петра (если не Алексея Михайловича) привыкли мы. И до, и после 1917 г. в нашей стране огромную роль играла мен тальность "догоняющего модернизационного развития". Так до гоняли и угольную Англию, которая уже бежала от "угольною перекоса".

Эстафету "угольной гонки" подхватили в советские годы, причем в плане ГОЭЛРО приоритет отдавался даже не высоко сортным донецким и кузнецким углям, а местным низкосортным На VIII съезде Советов постановили, что быстрее всего должнн была расти добыча сланцев, на второе место ставился по темним роста подмосковный уголь, затем торф, за ним — уральский уголь, потом донецкий, дрова, и замыкала перечень приоритетов нефть В "Плане электрификации России" отмечалось: "По легкости до бывания различные сорта нашего топлива могут быть располо жены в таком порядке: первое место занимают природные горю чиє газы и нефть, второе — дрова и высокосортные угли (допей кий и кузнецкий), третье — торф и низкосортные угли"[357] [358]. Воі

іакой парадокс: нефть, конечно, добывать легче и дешевле всего, но предпочтение надо отдать низкосортным видам топлива. И не и ближайшее к 1920 г. время, когда, в условиях разрухи, нужно, безусловно, брать любое доступное топливо, не считаясь с затра — ыми, а на длительную перспективу. Как объяснить этот парадокс мы попытались разобраться в одной из своих книг[359].

Обратим внимание лишь на то, что намечавшаяся в плане IОЭЛРО структура топливно-энергетического баланса имела траздо большее значение, чем строительство электростанций. Удельный вес электростанций в общепромышленном потребле­нии топлива в СССР в 1932 г. составлял 11,6%, в 1937 г. — 14%. Кстати, в Германии этот показатель в 1937 г. был равен 10%, в США— 11%га.

С 1900 по 1937 год добыча угля в мире (без России — СССР) ныросла всего лишь в 1,58 раза, темп ее роста резко замедлился. Л вот в России — СССР за тот же период угля стали добывать в I ‘>,67 раза больше. Зато по нефти сложилась обратная картина: ее добыча в мире (без России — СССР) возросла в 37 раз, а в России СССР — в 2,74 раза[360] [361]. То есть в России — СССР действовала устойчивая тенденция, прямо противоположная мировой, исто­рическая последовательность смены ведущих видов топлива далг сбой, образовала очень большую "петлю" (оказавшуюся полуве­ковой!).

Этот процесс не мог быть "естественно-экономическим". I ели принимать во внимание только экономическую рациональ­ность, то в России должен был сохраниться и усилиться нефтя­ной, а не угольный профиль топливно-энергетического баланса.

Возможность иного, не угольного, альтернативного развития су­ществовала, и, если бы она осуществлялась, мы жили бы сегодня в совершенно ином мире. Почему этого не произошло — кратко мы рассмотрим в параграфе о нефти, а подробный анализ содер­жится в двух наших предыдущих книгах[362] и ряде статей.

Экономически уголь в России — СССР проигрывал нефти, Он всегда был дорог — и по сравнению с другими странами, и по сравнению с российской нефтью. Пуд угля у шахт в США в 1897 г. стоил в 10 раз дешевле нефти, в России — лишь в полтора раза[363]. В 1910 г. в России сохранилась эта же пропорция, но уже с учетом расходов на транспортировку: в Нижегородской губер­нии уголь был дешевле нефти в 1,5 раза, а с учетом теплотворно­сти — даже дороже[364].

Годовая выработка угля одним рабочим в России в 1909- 1911 годах была всего на 9% больше выработки за 1883-1885 го дах, и ниже уровня выработки, достигнутого каменноугольной промышленностью за период промышленного подъема 1890-х годов|28.

Чрезвычайную сложность представляли проблемы перепої ки угля по просторам России.

Условия транспортировки угля везде и всегда существенно влияли на возможности его добычи. Так, в 70-80-х годах XIX ь добывавшийся в российском Туркестане каменный уголь перешг зился на ишаках, а масштабы угледобычи возросли всего лишь с

I гыс. тонн в 1870-1874 годах до 6,5 тыс. тонн в 1885-1889 го — .. I2»

МХ

При весьма скромных масштабах добычи, в России в 1913 г. ни каменный уголь и кокс пришлось 19,5% грузооборота желез­нодорожного транспорта; по этому показателю уголь опережал < небные грузы.130

Коксующийся уголь оставался незаменимым сырьем для ме — ншлургической промышленности, существовали экономически обоснованные границы его применения в качестве топлива. Но і меловало помнить, что по оценке, данной известным экономи­мом В. Вейцем в 1927 г., "общий экономический коэффициент нефти примерно в 6 раз выше, чем у твердого топлива"131. А

I Д. Ьакулев подсчитал* что в 1959 г. затраты труда на добычу шины условного топлива в угольной промышленности (шахтным і иособом) были в 8 раз выше, чем в нефтяной132. Близкие соот­ношения экономической эффективности для угля и нефти суще-

II повали и во все другие годы.

"Если руководствоваться чисто экономическими соображе­ниями, то "граница конкурентоспособности нефтетоплива срав­нительно с донецким углем проходит, в сущности, не так уж да- ико от самого Донецкого бассейна", — писал в 1930 г. А С. Пробст133. Что же касается подмосковного угля, то он даже пн месте добычи оказывался неконкурентоспособным с нефтето — ШІІІВОМ134. И, тем не менее, если до 1913 г. донецкий уголь не шел севернее Москвы, то в 1930-е годы Донбасс стал снабжать

Пробст А. Е. Основные проблемы географического размещения топливного «шніїства СССР. М.-Л., 1939. С.378.

1 ” Рассчитано по: Народное хозяйство СССР в 1958 году. Статистический имтодник. М, 1959. С.546.

1,1 ВейцВ. Потенциальные и кинетические силы мирового хозяйства. М,

W7 Кн. І.С.44.

Бакулев Г. Д. Топливная промышленность СССР и экономическая эффек — нііінпсть капиталовложений и ее развитие. М, 1961. С.88.

1» Пробст А. Е. Сравнительная народнохозяйственная себестоимость топлива •Іцніїїко-топка потребителя. М., 1930. С. 14.

Там же.

каменным углем всю европейскую часть СССР к западу от Urn гиш. Действием экономических факторов это изменение ofviH’ нить невозможно. "Битвы за уголь" в стране начались тогда, когда в мире у** перешли к "нефтяным войнам". Приведенный выше афо|)н«* Бисмарка относительно железа и угля как полюсов всей жиши устарел к тому моменту, как в России — СССР развитие углелн бычи стало одним из основные приоритетов всей промьішлеініиі политики. ♦

Комментарии запрещены.