Миропонимание Птолемея
Миропонимание Птолемея
«Истинные философы, Сирус, были, я полагаю, совсем правы, отличая теоретическую часть философии от ее практической части» — такими словами Птолемей начинает «Альмагест». И далее он проводит ту идея, что, до того как приниматься за какую-либо практическую задачку, нужно ясно представить для себя общий смысл явлений, которые желает рассматривать и разъяснять исследователь.
«Даже практическая философия, — продолжает Птолемей, — до того как стать практической, оказывается теоретической, невзирая на то, что разумеется огромное различие меж обеими; сначала, для многих людей может быть владеть некими из моральных плюсов, даже не обучаясь им; дальше, в первом случае (практической философии) извлекают огромную прибыль из неизменной практики в реальных делах, тогда как в другом случае (теоретической философии) — методом совершенствования в теории».
Деление философии на теоретическую и практическую взято Птолемеем у Аристотеля. Нужно сказать, что в ту эру (и много позже тоже) философией называли науку о природе вообщем. Теоретическая философия делилась на три раздела: теологию, арифметику и физику. Это деление воспринимает и Птолемей.
«Первопричину первого движения вселенной, просто говоря, можно рассматривать как некоторое невидимое и не подвижное божество; раздел теоретической философии, изучающий это, может быть назван теологией, так как этот вид деятельности можно представить для себя только гдето высоко, прямо до высочайших пределов вселенной, и он стопроцентно разделен от осязаемой реальности», — пишет Птолемей.
Далее он дает определения физики и арифметики. Физика, по Птолемею, изучает материю и вечно передвигающуюся природу, также свойства типа «белый», «влажный», «сухой», «теплый» и им подобные, относящиеся к разложимым на составные части телам, находящимся под сферой Луны (как принято гласить, «в подлунном мире»). «Над лунный мир» — область приложения арифметики.
Математика, по Птолемею, изучает числа, также форму, размеры, место, время и другие характеристики, выражаемые числами. И не случаем свое сочинение он именовал математическим построением.
В собственном миропонимании Птолемей практически точно следует Аристотелю. И дело, очевидно, не столько в геоцентризме обоих, сколько в их взоре на главные категории бытия. Прямо за Аристотелем Птолемей считает все сущее состоящим из материи, формы и движения, при этом ни одна из этих категорий не может существовать без 2-ух других. Это означает, что материя не может существовать без движения и движение нельзя для себя представить без материи.
Уже из приведенных выше выдержек из «Альмагеста» ясно, что Птолемей допускал (совместно с Аристотелем) «первый толчок», допускал существование Божества. Но это Божество играет во взорах Птолемея очень ограниченную роль: оно только сделало и пустило в ход «небесный механизм», управляющий движениями светил небесных. Больше о Боге и о его воздействии на процессы во Вселенной в «Альмагесте» не говорится ничего.
Более того, приведя описанную выше схему систематизации наук, Птолемей дает очевидное предпочтение арифметике перед теологией и физикой. Ах так он это аргументирует: «Из всего этого мы заключаем, что 1-ые два раздела теоретической философии должны быть названы быстрее догадками, чем познанием: теология — вследствие ее совсем невидимой и неуловимой природы, физика — вследствие непостоянной и неясной природы материи… только математика может обеспечить надежное и неразрушимое познание для ее энтузиастов при условии серьезного к ней подхода».
Не приходится удивляться настолько критичному суждению Птолемея о физике. Было принято предложенное еще Гераклитом (ок. 544 — 484 до н. э.) разделение всех веществ на четыре элемента: землю, воду, воздух и огнь. Аристотель изобразил даже четыре сферы, расположенные концентрически снизу ввысь: сфера земли, сфера воды, сфера воздуха и сфера огня. Земля — прохладная и сухая, во да — прохладная и мокроватая, воздух — теплый и мокроватый, огнь — теплый и сухой. За сферой огня следует уже сфера Луны, а потом — сферы других планет и сфера звезд.
Невзирая на то что Птолемей и сам занимался некими вопросами физики (к примеру, оптикой), он от дает решительное предпочтение арифметике и астрономии. В предстоящем он применит эти четкие науки для нужд географии, поточнее, геодезии, а арифметику — к тому же к теории музыки.
Не лучше, чем к физике, смотрится отношение Птолемея и к теологии. Теология его описании стает пред нами как нечто настолько же возвышенное, сколь и неясное, Правда, у Птолемея есть целый труд, посвященный астрологии, — «Четырехкнижие». В «Четырехкнижии» Птолемей пробует доказать некоторые физические воздействия небесных светил на земные явления, по другому говоря, он пробует под вести некий физический «базис» под астрологические представления.
Таким макаром, по своим религиозным убеждениям Птолемей был очень умеренным деистом, по другому говоря, он признавал существование Бога, но не приписывал ему никаких определенных функций, кроме сотворения мира и первого толчка».
С этой точки зрения историческим курьезом будет то событие, что спустя тыщу лет учения Аристотеля и Птолемея были официально признаны церковной церковью как настоящие. Правда, вышло это далековато не сходу. 1-ые переводы трудов Аристотеля и Птолемея на латинский язык появились в Европе в конце XII в; это были переводы с арабского. Переводы работ Аристотеля конкретно с греческого были изготовлены (Вильгельмом Мербекским) уже в 60-х годах XIII в. Скоро после чего взоры Аристотеля подверглись ожесточенным нападкам со стороны доминиканцев, сначала Альберта Величавого (1206 — 1280) и Фомы Аквинского (1225 — 1274). Совместно с тем оба они приложили много усилий, чтоб при помощи хитроумно составленных комментариев приспособить, адаптировать учение Аристотеля к канонам христианской религии. Альберт Величавый положительно относился и к системе мира Птолемея. Сначала XIV в. она заполучила известное воздействие в Европе, а посреди XIV в. получила полное признание поначалу во Франции, а позже и в других странах.
Разглядим геоцентризм Птолемея, делая упор на его собственное изложение в I книжке «Альмагеста». Доказав, что небесный свод подобен сфере, также, что и Земля имеет форму шара, Птолемей перебегает к подтверждению того, что Земля находится посреди небесного свода, в центре небесной сферы.
Птолемей обосновывает это утверждение от неприятного. Если Земля не находится в центре небесной сферы, то она должна быть или смещена к одному из полюсов мира, или вообщем не должна находиться на оси мира. В первом случае горизонт разделял бы небесную сферу на две неравные части (та, что прилегает к наиблежайшему полюсу, была бы меньше), во 2-м случае звезды при вращении небесной сферы то приближались бы к Земле, то удалялись бы, меняя собственный сияние, а Солнце и Луна — видимые размеры. Так как ни то, ни другое не наблюдается, означает, Земля находится в центре небесной сферы. Далее Птолемей обосновывает (совсем верно), что размеры Земли ничтожно малы по сопоставлению хотя бы со сферой «неподвижных звезд», что ее по сопоставлению с этой сферой можно принимать за точку. Подтверждение заключается в том, что из различных мест земного шара небесные светила кажутся схожих размеров в хоть какое время. Это значит, что размеры Земли вправду ничтожно малы по сопоставлению с расстояниями до небесных тел.
Подтверждения центрального положения Земли основаны на 2-ух неверных догадках. Во-1-х, это предположение о том, что размеры небесной сферы, хотя и очень значительны, но конечны, а поэтому смещение Земли снутри небесной сферы к одному из полюсов приведет к неравенству северного и южного частей (тут уже нельзя сказать «полусфер»). Во-2-х, это предположение, что суточное вращение небесной сферы происходит само по себе, независимо от Земли. Но мы знаем, что это вращение является только отражением реального вращения Земли вокруг оси, а поэтому 2-ое предположение Птолемея неверно в собственной базе. Что касается первого догадки, то непременно, что Птолемей дискуссировал все вероятные последствия сдвига Земли из центра сферы, пользуясь моделью, где небольшой шарик (Земля) находился снутри огромного полого шара (небесной сферы). Мы знаем, что расстояния до звезд так значительны, что даже движение Земли вокруг Солнца по орбите поперечником 300 миллионов км не приводит к приметным смещениям звезд. Эти смещения (годовые параллаксы звезд) оказались настолько малы, что пригодилось 17 веков после Птолемея и два с излишним столетия после изобретения телескопа, чтоб они смогли быть обнаружены.
После подтверждения центрального положения Земли Птолемей обосновывает ее неподвижность в пространстве. По правде, утверждает он, если б Земля имела какое-либо движение, она бы сдвигалась со собственного центрального положения, тогда и имели бы место те же эффекты, как и в случае нецентрального положения Земли относительно небесной сферы. Но потому что эти эффекты не наблюдаются, означает, Земля недвижна.
Вторым подтверждением неподвижности Земли, которое приводит Птолемей, является вертикальное свободное падение тел во всех местах Земли. Все тела стремятся к центру, и так как они падают вертикально вниз на всех широтах Земли, означает, она и есть этот центр. И если б земная поверхность не преграждала путь падающим телам, они падали бы далее вниз, до самого центра Земли. И хотя Земля велика и тяжела, не следует удивляться тому, что она никуда не падает и не просит опоры. Ведь Земля мала по сопоставлению с Вселенной, которая оказывает на нее равномерное давление со всех боков, а поэтому Земля и не может никуда двинуться. Земля тяжелее узнаваемых нам падающих тел, а поэтому, если б она тоже могла куда-нибудь падать, она падала бы резвее, и мы не могли бы этого не увидеть.
Тут же Птолемей разъясняет понятия верха и низа: низ — это направление к центру Земли, верх — направление, ему обратное. Томные, плотные тела стремятся вниз, легкие, разреженные — ввысь. Направления «вверх» и «вниз» различны в различных пт Земли.
Далее Птолемей вступает в полемику со сторонниками вращательного движения Земли, не называя их, правда, по именам. Разумеется, он имеет в виду Гераклида Понтийского и Аристарха Самосского, считавших, что суточное вращение совершает Земля, а не небо. Птолемей признает, что посреди небесных явлений нет ничего, противоречащего догадке о вращении Земли, но совершенно по другому обстоит дело с явлениями на земле и в воздухе. «Они должны допустить, — пишет Птолемей, — что вращательное движение Земли должно быть самым резвым из всех движений, связанных с ней, беря во внимание, что Земля должна совершать одно воззвание за настолько куцее время; в итоге все предметы, не опирающиеся на Землю, должны казаться совершающими такое же движение в оборотном направлении; ни облака, ни другие летающие либо парящие объекты никогда не будут видимы передвигающимися на восток, так как движение Земли к востоку будет всегда отбрасывать их, так что эти объекты будут казаться передвигающимися на запад, в оборотном направлении». Даже если представить, рассуждает дальше Птолемей, что и воздух движется в том же направлении и с той же скоростью, что и Земля, плавающие и парящие в воздухе тела не должны следовать его движению. Если же они связаны с воздухом так, что следуют его движению, то нам они казались бы недвижными, чего по сути нет.
Так Птолемей «опровергает» взоры приверженцев вращения Земли. Некие его резоны на данный момент могут по казаться доверчивыми, но не нужно забывать, что и полтора тысячелетия спустя конкретно к таким резонам прибегали противники Коперника и Галилея. Конкретно эти резоны принуждает Галилей в собственных «Диалогах» приводить заступника системы Птолемея — Симпличио.
Но в приведенных выше рассуждениях Птолемея, не считая тех доверчивых аргументов, есть и здравые мысли. Справедлива идея Птолемея, что ход небесных явлений не противоречит догадке о вращении Земли. Птолемей прав и в том, что вращательное движение Земли резвее всех иных узнаваемых в ту эру движений. Если б он попробовал вычислить ее скорость (а у него были для этого все нужные данные: окружность Земли по Эратосфену и широта Александрии), он отыскал бы данную величину равной 385 м/с, что в 10 раз резвее ураганного ветра. Но он не мог осознать, что воздух увлекается вращением Земли, а все плавающие либо летающие в воздухе тела тоже участвуют во вращении Земли.
Таким макаром, Птолемей стает пред нами как поочередный геоцентрист. Но собственный геоцентризм он старается доказать соображениями, основанными на физике явлений, а не схоластическими рассуждениями либо ссылками на авторитеты.
Математическое описание движений планет, Солнца и Луны в системе мира Птолемея достигнуло таковой точности, что позволяло предвычислять положения этих светил на небе, также пришествие не которых небесных явлений, связанных с их движением (к примеру, солнечных и лунных затмений), с очень высочайшей для тех пор точностью. Таким макаром, математическая модель Птолемея имела огромную прогностическую ценность.
В то же время христианская церковь в странах Европы в итоге ряда беспристрастных причин взяла на себя роль «хранителя учености». От периода заката древней науки (совпавшего с развитием христианства) и до начала эры Возрождения христианские богословы были фактически единственными носителями познания. Отдавая первенствующее место посреди наук тех пор богословию и подчеркивая его приемущество над философией, они, начиная с XIII в., адаптировали, приспособили для собственных целей идеи Аристотеля и математические построения Птолемея.
Эти предпосылки содействовали сохранению господства системы Птолемея в науке в протяжении полутора тыщ лет.