Бурение грунтовых зондов, установка энергетических колодцев

Пространственно-временной континуум ЧТО ТАКОЕ Индивидуальный ПРОСТРАНСТВЕННО — ВРЕМЕННОЙ КОНТИНУУМ

Предположение о том, что за категорией «пространство» должна стоять, некоторая универсальная вещественная субстан­ция, само по себе не ново. В первый раз об этом серьезно за­думались, когда были обнаружены волновые характеристики света. Реализация волновых процессов подразумевает наличие неко­торой физической системы либо среды, способной приходить в состояние волнового возмущения и нести на для себя энергию. В согласовании с этими представлениями, волновые признаки света более естественным образом объясняются существо­ванием особенного рода светоносного эфира, являющегося выра­жением определенных параметров вещественного места и обеспечивающего процесс распространения световых волн. Длительное время мысль светоносного эфира занимала крепкое место в теоретических рассуждениях, и казалось, что остает­ся только закрепить ценность этой догадки при помощи до­полнительных экспериментальных наблюдений. Выдвигались разные, в большинстве случаев достаточно неловкие, модели «газооб­разного» либо «желеобразного» состояния эфира, что соот­ветствовало продольному либо поперечному нраву проис­хождения световых волн.

Мы отлично осознаем, что мысль светоносного эфира сооб­щает физическому месту свойства беспристрастной реаль­ности, которые должны поддаваться наблюдению и регистри­роваться вместе с вещественными объектами вещества. В та­ком случае, движение должно рассматриваться не только лишь, как видимое перемещение вещественных объектов друг относи­тельно друга, да и как поддающееся контролю перемещение вещественных объектов относительно наблюдаемого прос­транства, выступающего в роли светоносной среды. В этой ситуации полностью закономерными представляются пробы рассматривать вещественное место, как абсолютную недвижную систему отсчета, относительно которой спра­ведливо проводить различные измерения и наблюдения. В конце прошедшего века ни у кого не вызывало сомнения, в том числе и у физиков-экспериментаторов Майкельсона и Морли, что земные приборы должны регистрировать скорость посту­пательного движения нашей планетки (по собственной орбите вокруг Солнца) относительно светоносного места.

Будучи приверженцами идеи светоносного эфира, эти уче­ные наделяли абсолютное место некими гипоте­тическими качествами, позволяющими месту прихо­дить в состояние волнового возмущения и работать, как механическая светопередающая среда. Из чего неизбеж­но следовало, что скорость прохождения светового сигнала у поверхности Земли должна быть неодинаковой в разных направлениях и зависить от ориентации полета планетки в аб­солютном светоносном пространстве. Другими словами, дол­жно производиться обычное правило сложения скоростей, учи­тывающее скорость распространения света в гипотетичном эфире и скорость полета нашей планетки относительно свето-несущего места. Ожидалось, что в итоге сравне­ния сумм этих скоростей но разным фронтам, удас­тся вывести абсолютную скорость полета Земли относительно недвижного светоносного места Вселенной.
Когда Майкельсон и Морли решили провести свои знаме­нитые опыты по обнаружению эффекта эфирного вет­ра, они, нужно считать, в большой степени были воодушевле­ны фуррорами опытов Фуко. Эти опыты позволяли лаборатор­ным методом следить вращение Земли на собственной оси. Если удавалось при помощи земных устройств регистрировать ре­зультаты такового вращения, казалась полностью закономерным следить движение нашей планетки относительно абсолют­ного светоносного места, фигурирующего в качестве универсальной системы отсчета. Имея в виду, что Земля ле­тит вокруг Солнца по собственной орбите со скоростью около трид­цати км за секунду.

Ученые искрометно подготовили и выполнили серию остро­умных тестов, которые, как представлялось, должны были зарегистрировать наличие эфирного ветра. Велико же было разочарование естествоиспытателей, когда их приборы отказались выдавать ожидаемые результаты. Скорость про­хождения световых сигналов по всем фронтам остава­лась постоянной. Будто бы, Земля сохраняет состояние по­коя относительно светового эфира и нет никаких признаков эффекта сложения скоростей. Отрицательные результаты эк­спериментов по регистрации эфирного ветра привели науч­ную идея в глубочайшее замешательство. Очень настоятель­но требовалось введение в научный обиход активной прост­ранственной вещественной среды, способной делать вол-нообразующую функцию (в свете все более ярко проявляю­щейся волновой природы физики микромира). И, естественно, очень уж хотелось иметь надежную универсальную систему отсчета, связанную с мировым пространственным и времен­ным каркасом. Всеобъемлюющую систему отсчета, на фоне которой комфортно было бы разворачивать глобальную картину мира вокруг нас из хоть какой точки Вселенной. Но неп­реодолимая логика результатов экспериментальных данных всячески препятствовала выполнению этих, как казалось, полностью обоснованных ожиданий.
Обстановка, все же, добивалась принятия каких-либо отлично применимых разъяснений. Ведь отрицательные результаты тестов — это тоже типичный результат и, как всякий результат, он нуждается в соответственных коммента­риях. Нужно сказать, что мы тотчас заблуждаемся, превозно­ся в науке роль опыта. По истине судьбоносные решения принимаются не тестами, как такими, а объяснительными сопровождениями к ним. И тут, как пов­сюду в людской деятельности, находятся заинтересо­ванные стороны. Одно и то же событие, либо явление, они мо­гут интерпретировать комфортным для собственного миропонимания об­разом, отвечающим личным творческим устремлениям. Последнее сполна проявилось в дебатах по итогам экспери­ментов Майкельсона-Морли.

В этой связи зададимся вопросом, на каком основании Альберт Эйнштейн, по итогам тестов не подтвердив­ших наличие эфирного ветра, сделал категорическое заявле­ние — как будто никакого светоносного эфира в природе не су­ществует и быть не должно. Ведь схожий вывод по сути не таковой уж и неоспоримый, как может показаться на пер­вый взор. Майкельсон и Морли поставили впереди себя кон­кретную задачку, заключающуюся в попытках регистрации эффекта эфирного ветра. Опыты, как оказывается, дали отрицательные результаты. Другими словами они верно зафиксировали, что никакого эфирного ветра у поверхности нашей планетки не наблюдается. Вот, фактически говоря, в чем заключаются и чем ограничиваются вправду неоспоримые выводы по итогам комментируемых тестов. Эйнштейн же произ­вольно развивает это положение и совершает никак не бе­зупречный с логической точки зрения шаг. Он заявляет, что если нет эфирного ветра, то нет и не может быть никакого светоносного эфира. Формально в данном случае сработала по­рочная практика, когда берет верх узнаваемый принцип: «если факты против нас, то тем ужаснее для фактов».

По правде, задумаемся, а почему Эйнштейн так нераз­рывно увязывает меж собой существование светоносного эфира и эффект эфирного ветра? Ведь эти, полностью самостоя­тельные физические аргументы, могут иметь и независящее самовыражение. Сама по для себя, мысль существования светового эфира, совсем не должна конкретным образом приводить к эффекту эфирного ветра. Нам понятно, что для возникнове­ния эффекта эфирного ветра нужно серьезное выполнение 2-ух принципных критерий. Во-1-х, наличие свето­носного эфира и, во-2-х, наличие пары относительных скоростей (неизменной скорости распространения светового сигнала в пустоте и своей скорости полета Земли отно­сительно светонесущего места). Невыполнение любо­го из 2-ух неотклонимых критерий приводит к отрицательным результатам тестов по обнаружению эфирного ветра. Эйнштейн строил свои рассуждения более обычным методом, вроде бы лежащим на поверхности. Он представил, что эфир­ного ветра нет за отсутствием светоносного эфира и объявил это положение принципным условием функционирова­ния собственной теории относительности. Но, сохраняет свою актуальность так и не получивший подабающего развития другой метод толкования результатов тестов Майкельсона-Морли. Другой вариант формулируется последующим образом: эфирного ветра нет поэтому, что отсутствует фактор наличия одной из пары относительных скоростей, являющих­ся неотклонимым условием для появления эффекта эфир­ного ветра. Другими словами, отсутствует принципно нужная скорость перемещения Земли относительно светонесущего места.

Если наша планетка в реальности обращается вокруг Солнца, из этого никаким образом не следует совершенно точно, что она перемещается относительно светоносного места. Для того чтоб утверждение: «Земля движится относительно светового эфира со скоростью 30 км в секун­ду», имело реальный физический смысл, мы должны уметь показать, что метрическая структура мирового светоносного эфира агрессивно связана конкретно с солнечной массой. Без выпол­нения этого главного требования, любые эксперементы по обнаружению эффекта эфирного ветра, не могут, и не дол­жны приводить к положительным результатам. Но у нас нет убедительных обстоятельств абсолютизировать солнечную массу и рассматривать ее, как привелигерованный вещественный объект во Вселенной, с которым только и связана метрика светового эфира. Стало быть, нет никаких обстоятельств увязывать скорость воззвания нашей планетки по собственной орбите вокруг Солнца, со скоростью полета Земли относительно мирового светонесущего места.

Нужно отметить, что пробы устранения одной из 2-ух скоростей, обеспечивающих возможность регистрации эффек­та эфирного ветра, предпринимались в науке не один раз.

Обычно, это было связано с мыслью гравитационной при­вязки светоносного эфира к массе нашей планетки. Предпола­галось, что Земля во время полета в абсолютном пространс­тве, увлекает совместно с собой пространственную светоносную оболочку, подобно тому, как она увлекает в собственном движении оболочку атмосферы. Разумеется, что схожая версия устра­няет фактор перемещения Земли относительно светоносного эфира и позволяет развивать контр-эйнштейновскую интер­претацию результатов тестов Майкельсона-Морли. Принципная слабость этой идеи заключается в разнооб­разных «технических» трудностях, возникающих в связи с реализацией модели подходящего светоносного эфира, спо­собного передвигаться относительно абсолютного пространс­тва совместно с массой планетки.

Меж тем сама теоретическая установка, на перемещение акцентов с абсолютного светоносного эфира в пользу персо­нально нацеленного светонесущего места, орга­нически связанного с массой исследуемого объекта, находит­ся в неплохом согласии с эйнштейновскими световыми посту­латами. По сути, ничто не воспрещает представить, что каждый вещественный объект владеющий массой покоя, будь-то наша планетка, находится и ведет взаимодействие с аб­солютным вещественным местом Вселенной, таким макаром, что у Земли появляется свое персанально ориенти­рованное светоносное место. Конкретно наличие персо­нального, метрически связанного с центром массы нашей пла­неты четырехмерного пространство-времени, обеспечивает выполнение световых постулатов и препятствует возникнове­нию эффекта эфирного ветра.

Если это положение сделать всеобщим и объявить, что не только лишь Земля, да и каждый вещественный объект обладаю­щий массой покоя располагает во Вселенной своим персо­нальным светоносным пространством-временем, то закон о всепостоянстве скорости света в пустоте станет неотклонимым для наблюдающего связанного с хоть каким телом отсчета. Тогда один и тот же луч света будет иметь схожую скорость для наблюдателей передвигающихся со своими устройствами друг отно­сительно друга. Мысль существования индивидуального светонос­ного эфира отлично согласовывается с энштейновскими свето­выми постулатами, хотя и вопреки категорическим заявлени­ям создателя теории относительности, провозгласившего недо­пустимость присутствия светоносного эфира.

Естественно, наполнить идею, отстаивающую наличие персо­нального светоносного пространства-времени, определенным физическим содержанием и развить ее до базовых, в том числе и математических следствий, куда как труднее, ежели избранный Эйнштейном путь отрицания светоносного эфира. Все же мы безотступно подчеркиваем, что мно­гократно подтвержденные результаты тестов по обна­ружению эфирного ветра, в принципе позволяет разрабаты­вать контр-эйнштейновскую теорию движения, не вступаю­щую в противоречие с присутствием светоносного эфира. Ни­же мы покажем, что схожая, выскажемся так, эфироприемлемая концепция кинематики движения содействует выведению те­ории относительности на более содержательный уровень, поз­воляющий использовать в ее орбите квантовые закономер­ности.

Как мы уже гласили, на момент построения специальной теории относительности, призванной обрисовывать инерциальное состояние физических систем, вокруг атрибутации кате­гории «пространство» сложилась очень противоречивая си­туация, в связи с плодами тестов Майкелсона-Морли. С одной стороны, опыты верно продемонстри­ровали, что никакого эфирного ветра нет. С другой стороны, эти же опыты очевидно указывали на принадлежность околоземного места к наблюдаемой вещественной суб­станции, ибо исследуемое место распологало набором определенных физических параметров. Последние были лаконически сформулированы Эйнштейном в его световых постулатах. Должно быть понятно, что вне вещественной атрибутации световые постулаты смотрятся, как умственные призра­ки, потому мы просто должны отнести околоземное прос­транство, снабженное световыми постулатами, к наблюдаемой вещественной субстанции. В итоге, выстроилась очень ответственная проблема — или следовало отрешиться от идеи светоносного эфира, или для околоземного места требовалось отыскивать такое теоретическое понятийное сопро­вождение, которое соединяло воединыжды внутри себя, казалось бы, взаимоис­ключающие характеристики. Так как воображаемое нами около­земное место должно работать в режиме световых постулатов и, как следует, поддаваться вещественной атри­бутации. В то же самое время, воображаемое нами пространс­тво должно исключать явление эфирного ветра.

В этой очень противоречивой обстановке, Эйнштейн, как понятно, не пошел по пути нахождения для околоземного места адекватного физического вида, удовлетворяю­щего результатам тестов Майкельсона-Морли. Он решил упростить ситуацию при помощи отказа от самой идеи светоносного места. Но, отказавшись от идеи све­тового эфира и не предложив взамен никакой сколь угодно приемлимой кандидатуры, для атрибутации снабженного световыми постулатами околоземного места, создатель те­ории относительности поставил себя в только слож­ное положение.

Ему ничего не оставалось, как перевести ре­шение этого в большей степени физического вопроса в матема­тическую плоскость. Ученый накинул на околоземное прос­транство четырехмерную координатную сетку и стал исполь­зовать ее, как мировой пространственно-временной каркас, на фоне которого развернул картину мира вокруг нас. А что­бы математическая координатная система обрела статус, вроде бы беспристрастной действительности и вправду соответствовала результатам тестов по обнаружению эфирного ветра, Эйнштейн обязан был совершить беспримерный шаг. Он наделил математическую структуру физическими свойст­вами, которые были компактно сформулированы в световых постулатах.
Очевидно, нужно отдавать подабающее решительности учено­го, рискнувшего возвести математическую структуру в ранг физического аргумента, но при всем этом нужно отдавать се­бе отчет, что схожее положение не является нормой. Под­мена физических реалий математическими конструкциями, без всякого сомнения, процедура принужденная, она просит напористого поиска подлинной физической сущности, стоящей за этими абстрактными построениями, в особенности в решении фун­даментальных заморочек. Тут всегда существует сокрытая опасность увода наших познаний в область искусственных ин-телектуальных сентенций. Мы, естественно, должны надеять­ся, что выведенные нами математические закономерности от­ражают реальное положение дел в внешнем мире, и мо­гут выступать в качестве следствий наблюдаемых физических явлений. Но ни в коем случае математические конструкции не должны выступать в роли самих обстоятельств, обуславливающих конкретные физические характеристики. Так как два яблока плюс два яблока — будет, естественно, четыре яб­лока. Но для того чтоб скооперировать четыре яблока, необхо­димо сделать определенную работу, связанную, к примеру, с преодолением инерции. Сами яблоки, по команде «два плюс два», прыгают исключительно в цирке.

Спору нет, неважно какая физическая мысль, претендующая на со­ответствие беспристрастной действительности, должна доводится до ма­тематических следствий. Математические уравнения, при всей собственной абстрактности, владеют внутренней строгостью. Во содействии с понятийными формулировками они, вроде бы держут под контролем чистоту наших теоретических построений от может быть логического произвола. Меж тем, это положе­ние не должно принимать формы обратной зависи­мости, когда математические построения возводятся в ранг физических аргументов. Методология нарочитого «вытягива­ния» математических структур на уровень физических реа­лий, без всякого сомнения, процедура принужденная. Она яв­ляется прямым следствием недостатка понятийного арсенала, задействованного в современном научном воззвании.

Борис Дмитриев

Комментарии запрещены.