Бурение грунтовых зондов, установка энергетических колодцев

Теория относительности

Преемственность теории относительности не могла ограни­читься только математической фактурой. Совместно с уравнени­ями в нес, со всей неизбежностью, перешел из электро­магнитной теории недостаток понятийного арсенала. Предло­женная Эйнштейном теория движения, также, как и электро­магнитная теория, не выдвигала никаких суждений по по­воду реального физического содержания собственных понятийных основ. Просто говоря, теория относительности не предло­жила никаких смысловых понятийных эквивалентов, выра­жающих действительные физические характеристики вещества, места, времени. Самое огромное, что мог позволить се­бе Эйнштейн, это сконструировать световые постулаты, кото­рые только и приходятся выражением беспристрастных физичес­ких параметров реального пространства-времени. Но приро­да происхождения этих постулатов осталась за пределами «досягаемости» познавательных способностей теории отно­сительности и поэтому световые постулаты сделались одной из более непостижимых ее сторон.

Все же, в той очень противоречивой обстанов­ке гигантскую роль сыграла созидательная мощь эйнштейновс­кого ума. Пожалуй, более чем где-либо незаурядность воображения создателя теории относительности проявилась в понимании им беспристрастной неоднозначности определения од­новременности 2-ух пространственно разбитых событий. Глубоко проанализировав функцию наблюдений и измере­ний, регистрируемых физических процессов, Эйнштейн опро­вергнул ньютоновские представления об абсолютности прос­транства и времени. При помощи смышленых мысленных экс­периментов ученый обосновал их беспристрастную относительность. Как время утратило качество абсолютной, всюду умеренно текущей субстанции, наше отношение к окружа­ющему миру поменялось конструктивным образом. Сделалось естественным, что существование места и времени в от­рыве друг от друга, при описании движения, противоречит эксперементальной логике, а поэтому не имеет теоритического обоснования.

Теория относительности внушительно показала, что четырехмерная интерпретация пространственно-времен­ных соотношений является единственно вероятной, к тому же способной отлично комментировать отрицательные ре­зультаты тестов но регистрации эфирного ветра. Следствием эйнштейновских творческих усилий сделалось введение в научный обиход очередной понятийной категории, нареченной «четырехмерным пространством-временем». Нали­чие последней, вроде бы снимало с повестки денька делему атри­бутации категорий «пространство» и «время» по отдельности.

Эйнштейну не составило огромного труда подобрать необ­ходимое математическое выражение для соединения прост­ранства и времени в единую ткань. Науке было уже понятно уравнение Германа Минковского, предлагающее решение этой задачки. Но экстраполировать данную математичес­кую структуру на всеполноценную понятийную базу, оказа­лось задачей никак не обычный. Дело в том, что физические характеристики малого интервала места и периода времени глубоко различны. Совмещение их просит каких-либо специфичных, до сего времени неизвестных нам теоретических хо­дов. Не случаем, в ряду неодолимых сторон теории от­носительности, для нашего умозрительного восприятия, сто­ит ее четырехмерная трактовка пространственно-временных соотношений. Очевидно, теория относительности, как и вся­кое другое теоретическое обобщение, имеет собственный познаватель­ный предел, за которым появляются вопросы не поддающиеся оптимальному разъяснению в рамках этой теории. В собственном месте, мы тщательно проанализируем трудности связанные с движением, которые не поддаются развязыванию усилиями теории относительности. Тут же ограничимся тем, что ак­центируем свое внимание на понятийной дефицитности ее пространственно-временных аргументаций.

Интересно, что сам Эйнштейн был максимально аккуратен в подборе применяемых формулировок и определений. В слу­чаях, когда появлялись непонятные, разноплановые ситуа­ции, он искусно манипулировал и перекладывал проблематику с физических галсов на математические, но непреклонно прово­дил свои идеи к намеченным целям. Методологическое кредо теории относительности довольно компактно сформулиро­вано во вступительной части известной эйнштейновской ста­тьи «К электродинамике передвигающихся тел». Где, а именно, сказано, что «развиваемая Эйнштейном теория базирована, как и всякая другая электродинамика, на кинематике твердого те­ла, потому что суждения всякой теории касаются соотношений меж жесткими телами (координатными системами), часами и электрическими процессами». В этом дословно воспро­изведенном заявлении ученого очевидно выслеживается нарочи­тая тенденция кропотливого уклонения от прямого использо­вания выражения «пространство». Казалось бы, как можно рассуждать о кинематике твердого тела вне категории «прос­транство»? Все же, создатель теории относительности пред­почитает старательно обходить это каверзное определение.

В собственном программном заявлении Эйнштейн заменяет по­нятие «пространство» формулировкой «координатная систе­ма». В итоге осуществляется узкий маневр, позволя-щий переводить чисто физическую категорию в математичес­кую плоскость. Совместно с тем вроде бы автоматом утрачива­ется необходимость в ее физической атрибутации. Этот безус­ловно очень действенный исследовательский прием описа­ния физических реальностей при помощи математических ин­струментов, служит центральной осью, на которой смонтиро­вана вся теория относительности. Но это никак не озна­чает, что мы должны неоспоримо следовать на поводу у те­ории относительности вопреки здравому смыслу, который не позволяет полной замены физических реалий математи­ческими конструкциями, в связи с возможностью утраты кон­троля над самим познанием. Взятый из максвелловс-кой элетромагнитной теории — способ перевода чисто физи­ческих заморочек в область абстрактных математических реше­ний, более всего, свидетельствует о неспособности исследова­тельской мысли предъявлять наблюдаемой реальности адекватные понятийные эквиваленты.

Дело в том, что в беспристрастном мире движение реализует­ся в рамках взаимодействия меж местом, временем и веществом, без вербования каких-то математических средств. Потому выбор математического аппарата и процеду­ра его использования, всегда связаны с известным произ­волом. Исчерпающая теория о перемещении вещественных объектов друг относительно друга, должна отражать объек­тивную действительность и уметь обрисовывать, сначала, ка­чественную сторону движения, как итог взаимодействия меж основополагающими категориями мироздания. И толь­ко после чего, заниматься количественной оценкой результа­тов движения, при помощи математических выкладок. Теория относительности, в этом смысле, небезупречна. Она настой­чиво пробует обойти доброкачественную сторону движения и свес­ти наше познание о нем к количественной оценке, средством связанного с физическим законом математического аналога.
Без всякого сомнения, Эйнштейн лучше, чем кто-нибудь, знал слабенькие стороны собственной теории относительности. Вот поэтому, многие годы его творческой биографии были отда­ны заботам о построении единой теории поля. По плану последней предполагалось привести основополагающие кате­гории мироздания к единой полевой субстанции и отыскать для нее такие математические выражения, которые могли бы управляться с описанием всех имеющихся видов физичес­ких взаимодействий. А заодно, покончить с глубочайшим поня­тийным кризисом, паразившим естествознание.

Как ранее говорилось, физические характеристики пространствен­но-временного каркаса и вещественной внутренности тесновато взаи­мосвязаны меж собой и не допускают произвола в их вы­боре. Потому полностью закономерно, что разразившийся поня­тийный кризис, в вопросах описания мирового пространст­венно-временного каркаса, безизбежно перекинулся на мате­риальную начинку. Другими словами, на нашу способность правильно атрибутировать вещественные объекты, выражающие катего­рию «вещество». Во-1-х, оказалось, что простые составляющие вещества не являются просто частицами мате­рии, но могут и должны рассматриваться как волновые обра­зования. Во-2-х, выяснилось, что мы не в состоянии, как это происходило в традиционной механике, давать однознач­ные математические определения того, что вправду имеет место и происходит с веществом в пространстве и вре­мени. Заместо этого, квантовая физика стала давать нам рас­пределение вероятностей для вероятных конфигураций и состо­яний, как функций времени.

Таким макаром, наше проникновение во все усложняющи­еся реалии мира вокруг нас привело к тому, что современ­ное состояние науки стало характеризоваться наличием 2-ух теоретических систем, значительно независящих друг от друга — теорией относительности и квантовой теорией. Зна­менательно, что по отдельности каждое из этих научных обобщений полностью удовлетворительно совладевает с описа­нием определенного круга явлений. Но за пределами ог­раниченной области применимость какой-нибудь из их очень проблематична. Складывается воспоминание, как будто составные куски ожидаемой всеобъемлюющей теории содержатся в обеих нареченных концепциях и нужно только отыскать логически правильные хода, дозволяющие заключить альянс меж теорией относительности и квантовой физикой.

Тео­рия относительности, без всякого сомнения, должна сохра­нить свою актуальность, как учение отстаивающее описание законов природы средством пространственно-временных соотношений (фактически говоря, у нас нет другой альтернати­вы). Но делать это, по-видимому, она должна не при помощи дифференциальных уравнений, предлагающих постоянные решения, а методом установления квантовых пространственно­временных черт, наблюдаемых физических про­цессов. Можно по последней мере возлагать, что выполнение этого условия сделается логической связкой, которая приве­дет к хотимому синтезу теории относительности с кванто­выми закономерностями.
Это совсем не значит, что будующие успехи теоретичес­кой физики пролегают на путях приспосабливания теории относительности под квантовые закономерности и разумеет­ся, напротив —приспосабливания квантовой теории под ло­гику эйнштейновских пространственно-временных соотноше­ний. Когда, к примеру, пробуют получить квантовые зако­номерности, как следствие теории относительности. О тщет­ности схожих усилий свидетельствуют, так и не выливши­еся в законченную систему взглядов, различные разра­ботки более сложных пространственно-временных геомет­рий, в надежде распространения их на более широкий круг явлений природы.

Для естественного синтеза этих 2-ух базовых те­оретических обобщений, более всего полезно отойти на ис­ходные рубежи и попробовать сконструировать в самих исто­ках наших познаний лучшую понятийную базу. Нам не­обходимо наполнить свои представления о «пространстве», «времени», «веществе» и «поле» таким освеженным концеп­туальным содержанием, которое позволит скорректировать обе противостоящие концепции единовременно. Да таким об­разом, чтоб они органично соединились в единую научную ткань. Выход исследователей на многообещающий уровень для атрибутации основополагающих категорий мироздания, в свою очередь, подразумевает разработку действенной модели сотворения мира. Ведь реальное физическое заполнение этих категорий происходит конкретно в процессе реализации сценария рождения мира.

Мы не случаем провели лаконичный обзор становления фун­даментальных понятийных определений в современной науке. Нам нужно было сделать таковой исторический экс­курс, чтоб полнее представлять общую ситуацию, складыва­ющуюся вокруг атрибутации основополагающих категорий мироздания и беспристрастно оценивать обстановку, в критериях которой происходило формирование научной концепции сот­ворения мира. Как надо из всего вышеизложенного, эта обстановка характеризовалась долгим понятийным кри­зисом, поразившим теоритеческую аттестацию основополага­ющих категорий мироздания. Этот кризис безизбежно транс­формировался в научное представление о таком величайшем творчески-образовательном акте, который имеет название «сотворение мира».

Борис Дмитриев

Комментарии запрещены.